Начальник геологического отдела «Газпром добыча шельф Южно-Сахалинск» Николай Ершов: «Без геологии поиска нефти и газа — как без глаз»

В первое воскресенье апреля в России отмечают День геолога. Это профессиональный праздник людей, посвятивших себя одному из самых романтичных дел — изучению неизведанного, покорению новых горизонтов, расширению границ знаний человечества. Накануне праздника служба по связям с общественностью и СМИ побеседовала с начальником геологического отдела компании «Газпром добыча шельф Южно-Сахалинск» Николаем Ершовым.

В интервью он рассказал, как любовь к «шарманкам» привела его в геофизику, почему медведь — лучший в мире допинг для бегуна и может ли современная газовая промышленность обойтись без геологической науки.

Почему вы решили быть геологом?

На самом деле профессия выбрана не до конца осознанно. По большому счету я не понимал куда поступаю, делал это по наитию. Дело в том, что у меня всегда были пятерки по физике. Можно сказать, что я был одним из лучших учеников в классе, часто участвовал в олимпиадах, любил лабораторные работы, проводил физические эксперименты. Это первое. А второе — я родился, вырос и до института жил в горной местности и поэтому очень любил природу, рыбалку, походы. Для себя я определил, что люблю природу, планету Земля в широком смысле этого слова.

Когда пришло время в университет поступать, особенно не испытывал ни к какой профессии тяги. И тут увидел специальность «геофизика». В голове решилось небольшое уравнение. «Гео» — это Земля, которую я ценил на подсознательном уровне. А физика — мой любимый школьный предмет, предмет в котором я, можно сказать, преуспел. Вот так и сложилась история с тем, как я выбрал свою специальность.

То есть никакого увлечения геологией до прихода в университет не было? Коллекции минералов, кернов из заповедных мест в вашей комнате не хранилось? В краеведческом музее сердечко не замирало?

Немного расскажу о том месте, где я родился. Это республика Адыгея, предгорье Северного Кавказа, поселок в 30 километрах от Кавказского государственного природного биосферного заповедника. Удивительные места, уникальные с точки зрения археологии, палеонтологии, геологии. Когда-то территория кавказских гор была дном древнего океана Тетис, которая в ходе глобальных тектонических изменений преобразовалась в «поднятие». Так появились Кавказские горы. Поэтому аммониты (останки вымерших головоногих молюсков — здесь и далее прим. автора), трилобиты (останки древних морских членистоногих), древние раковины — всего этого было предостаточно буквально под ногами. И, как любого любознательного ребенка, меня они интересовали. Что это такое, почему тут лежит, откуда взялось?

Но какого-то цельного увлечения геологией при этом не было. Я все-таки больше любил точные науки и все с ними связанное. Поэтому мы с братом разбирали микроволновки, чтобы понять, как они работают. Холодильник тоже на компоненты раскладывали. Устраивали телефонные линии через улицу по проводам, паяли выпрямители. Когда стали постарше — в 9–10 классе — делали так называемые «шарманки» (общее название самодельных радиостанций). Это радиопередатчики большой дальности, мы в них ставили мощные лампы ГУ-50. В результате приемники при включении «сажали» электрическую линию на всей улице, но мы «добивали» даже до Москвы и выходили на связь со столичными радиолюбителями. То есть, мне больше была физика интересна, чем геология.

Куда поступили учиться?

В 2003 году я поступил в Южно-Российский государственный политехнический университет (Новочерскасский политехнический институт), горно-геологический факультет, специальность — «Геофизические методы поисков и разведки месторождений полезных ископаемых». ЮГРТУ — это крупнейший вуз на юге России, с более чем 100-летней историей, с высококвалифицированным преподавательским составом, в частности меня обучали профессора, которых я бы без сомнения назвал научной элитой не только нашей страны, но и мира.

Конечно, когда поступал, я не понимал специфики специальности. Простая формула «Земля» + «физика» была не в состоянии описать все, что ждало меня в следующие годы. Геофизика стала открытием. Я узнал, что существуют сейсмики и скважинные геофизики. Что их главная задача — с помощью геофизических методов проводить поиск и разведку полезных ископаемых. С помощью этих методов измеряются физические поля части поверхности земли. И затем уже по косвенным признакам и результатам интерпретации данных «рисуют» геологический разрез, говорят о возможном наличии полезных ископаемых.

Есть такое немного каламбурное определение профессии геофизика которое определяет цепочку взаимодействия между основными специалистами нефтегазового дела.

Геофизик — это субъект, способный бодро оперировать бесконечными рядами непостижимых формул, выведенных с микроскопической точностью, исходя из неопределенных предположений, основанных на спорных данных, полученных из неубедительных экспериментов, выполненных с неконтролируемой аппаратуры лицами подозрительной надежности и сомнительных умственных способностей. И все это — с открыто признаваемой целью раздражать и пугать химерическую группу фанатиков, известных под именем геологов, которые, в свою очередь, являются наслоением, окружающим честно и тяжело работающих буровиков.

Звучит довольно сложно.

Да. И всю сложность я осознал только курсе на третьем. Когда закончились общие предметы и началось углубление и разделение по специализациям и направлениям. И когда мы поняли, какие формулы нам придется изучать, а затем использовать — мы всем курсом немного ужаснулись. Но не так страшен черт, как его малюют. С физикой проблем у меня по-прежнему не было, так что я быстро втянулся и мне достаточно легко давалось обучение. Настолько, что после пяти лет в университете меня пригласили в аспирантуру. И я согласился.

Профессия геолога более-менее понятна. Благодаря фольклору, песням мы знаем, что это такие бородатые люди с рюкзаками, гитарами, странной аппаратурой. Которые уходят куда-то на много месяцев за запахом тайги, золотом или нефтью. Это правда так?

Это такой романтический образ, да.

А кто такой геофизик? Это что-то более глобальное?

Наоборот. Геология — мать естественных наук. Любая наука о Земле имеет в своей основе что-то от геологии. Если говорить чуть конкретнее, геология имеет три направления. Во-первых, описательная. Это самая романтическая часть: с экспедициями, съемками и описанием поверхности земли, образцов пород, минералов и так далее. Вот тут сколько хочешь экспедиций, палаток, костров. Во-вторых, динамическая геология. Это более кабинетная дисциплина — она занимается изучением эволюционных изменений в геологических процессах. Типы извержения вулканов, сдвиги тектонических плит и так далее. Наконец, есть историческая геология — она изучает последовательность и чередование геологических изменений. Если посмотреть на любой участок земной коры, он представлен теми или иными слоями, по которым можно понять происходившие в тот или иной период времени процессы. А затем, опираясь на то, что происходило в прошлом, делать прогнозы того, что ждет Землю в будущем.

Для всех этих прогнозов и анализа нужны данные. Как раз их и добывает геофизика. Мы «рисуем» геологический разрез, с помощью различных дистанционных методов составляем «портрет» земной коры: состав породы, ее структуру. А геолог затем на основании этих данных делает выводы. Если говорить о прикладном: решает, где и как бурить скважины, чтобы добыть воду, газ, нефть и так далее. Геолог отвечает за стратегические задачи, а геофизик — за тактические.

То есть вы тот самый человек, который в полях должен добывать данные для людей в научных институтах?

Да. И мне довольно много приходилось работать таким образом. Еще во время обучения в университете я успел поездит «по северам». Если все мои экспедиции сложить, думаю я в полях примерно 7 лет провел. Ямал, Красноярский край, Новый Уренгой, Ноябрьск, Ямбург, Харвута, Заполярное, Южно-Русское, Камчатка — вот что сразу на память приходит.

Где было интереснее всего?

Интереснее было там, где есть романтика — а этого добра больше всего на Камчатке. Это самые дикие места. И там можно прочувствовать о чем «поет зеленое море тайги» во всех подробностях и нюансах. В списке развлечений: лазание на деревья, чтобы хоть как-то преодолеть отсутствие связи, побеги от голодных или любопытных медведей, борьба с наглыми лисами или песцами, которые совершают набеги на лагеря. Ну, и, конечно, возможность рыбачить вдоволь, собирать ягоды, грибы, любоваться этой неповторимой, очаровывающей дикой природой.

До сих пор помню два случая из моего камчатского периода жизни. Первый — когда машинист дядя Коля в 55 лет обогнал меня как стоячего. Я бежал по тропинке, он бежал по тундре, прям через подлесок, кусты, овраги. За нами бежал медведь — думаю именно этот факт заставил его проявить такие чудеса атлетической подготовки. Второй — когда щука меня таскала по озеру на самодельном плоту. Мы с ней чуть ли не час боролись, но я так и не смог ее одолеть. Так что даже не могу сказать, какой она была. Но, видимо, здоровенной.

Песни под гитару, романтику, посиделки у костра — все это правда? Или уже прошлое?

Нет, такие вещи никуда не уходят. Геологи бережно хранят хорошие традиции.

Какая тогда Ваша любимая «костровая» песня?

Как таковой любимой песни нет. Я меломан и могу подпевать любой. Главное, чтобы был хороший коллектив у костра. Приятные люди. «Изгиб гитары желтой», «Под крылом самолета» — все что угодно.

Не скучаете по полевой работе?

Очень скучаю. С удовольствием бы уехал на Камчатку сейчас. Бороться с медведем, жить без связи. Есть в этом что-то по-настоящему оживляющее и вдохновляющее.

Чем сегодня занимаетесь?

Решением производственных задач. Это контроль строительства и эксплуатации скважин, проработка путей решения практических проблем при эксплуатации месторождений. Глобально смысл всей работы — изучение строения Киринского и Южно-Киринского месторождений, выявление петрофизических закономерностей, оценка эффективности освоения ресурсов и разработка предложений по совершенствованию процессов.

Есть такая фраза, штамп уже — «Киринское месторождение отличается сложными природно-климатическими и геологическими условиями эксплуатации». Что с климатом на севере Сахалина понятно — там холодно, ветер, льды. А что сложного с геологией?

По российской системе классификации, месторождения условно разделяют на 3 степени по сложности геологического строения. И наше Киринское относится как раз к самой сложной, третьей степени. Почему? Его структура разбита многочисленными разломами, залежь представлена пятью пластами. Пласты характеризуются невыдержанностью свойств по разрезу и площади. К тому же, мы не можем производить разведочное бурение на всей площади месторождения, как это делают на суше — просто потому, что строительство морских скважин стоит очень дорого.

Поэтому у нас нет однозначных данных по каждому метру и даже километру Киринской структуры. Приходится «достраивать» картинку на основании косвенных данных, информации с других участков. Кроме того, у нас нет инструментов для определения прямого контроля за продвижением газоводяного контакта. То есть, мы не можем подойти к фонтанной арматуре, как на земле, провести геофизические исследования и выполнить оценку того или иного параметра работы скважины. Для нас это невозможно потому, что над скважинами — 100 метров воды.

К тому же, само Киринское не спешит облегчать нам задачу и рассказывать о себе. Структура Киринского месторождения осложнена наличием газовых труб в верхней части разреза, в центральной и северной частях. Такие аномалии являются «слепыми зонами» на площади месторождения — искажают сигналы при сейсморазведке, затрудняют строительство скважин в этих районах. Мы не можем точно понять, где у нас находится покрышка коллектора. Из-за этого невозможно сделать четкий и однозначный план бурения скважин, необходимо в процессе работы анализировать ход продвижения инструмента, применять передовые мировые технологии и нетривиальные методы, чтобы определять в какой точке пласта мы находимся и куда можно и нужно двигаться. Рулим долотом в процессе бурения в режиме реального масштаба времени (online). Это требует быстрой обработки большого массива данных, применения нетривиальных, сложных технологий. И мы справляемся.

Наша задача — обеспечить эффективную проводку ствола скважины с поверхности морского дна к продуктивным пластам при строительстве, а при разработке следить за рациональной выработкой запасов месторождения.

Когда слышишь про месторождение нефти или газа, в голове невольно возникает такой образ огромного подземного озера, где плескается нефть, или громадной пещеры, заполненной газом. Но это же не так на самом деле.

В геологии есть такое базовое понятие — коллектор. Это слой породы, который способен удерживать в себе углеводороды. Бытовой аналог — губка, наполненная водой. Со стороны это просто предмет и пока на него не нажмешь, не поймешь, что в ней расположено — вода, масло, бензин. Примерно также выглядят пласты-коллекторы — это пористые породы, представленные слоями разных составов минералов с миллионами микроскопических пор и трещин. Снизу на них давит вода, сверху находятся углеводороды и твердая, непроницаемая для газа или газового конденсата покрышка.

Чем морские месторождения отличаются от наземных?

Главная особенность морских месторождений — это способ разработки, и соответственно, применяемые технологии. По продуктивности одна морская скважина может заменить собой 10–20 сухопутных. Но это приятная особенность и только вершина айсберга.

У морских скважин много нюансов, сложностей. Прежде всего это само их положение — под водой бурить непросто. В нашем случае серьезно отличается и сама конструкция — тяжелое оборудование добычного комплекса сложно расположить на нестабильных грунтах, составляющих морское дно. Поставить громадину фонтанной арматуры на ил или песок, чтобы она провалилась — так себе идея. Это опасно, может привести к тяжелым последствиям.

Поэтому мы начинаем бурить скважину инструментом очень большого диаметра — практически метр, чтобы спустить «направление» (труба диаметром 762 мм с толщиной стенки 5 см) на глубину 70 метров от дна моря и использовать как «фундамент», и опору для подводной фонтанной арматуры. Приближаясь к продуктивному пласту, диаметр скважины уменьшается до нескольких десятков сантиметров. А протяженность ствола скважины составляет — 3–4 км километра.

Как такой «игрой» попасть в конкретную точку глубоко под землей? Тут без технологий и знания геологических законов никуда — современная наука позволяет позиционироваться с точностью до метра. Для точного управления процессом бурения используется геонавигация — это пространственное определение положения ствола скважины с помощью геофизических приборов и использования роторно-управляемых систем бурения в режиме реального масштаба времени. Она позволяет точно и тонко отклонять инструмент в процессе работы и максимально эффективно проходить через все слои. Из-за этого скважины не похожи на водопроводные трубы или трубочки для сока — они могут иметь очень сложную форму, идти в породе волнами и так далее.

Можно ли сегодня разрабатывать месторождения без геологии?

Невозможно. Это было сложно 100 лет назад, а сейчас я себе подобное не могу представить. Дело в том, что простых месторождений с каждым годом становится все меньше.

Когда-то нефть добывали открытым способом — просто выкапывали колодец и собирали выступившие углеводороды. Потом началась разработка скважин на суше — сперва создавали более простые, буквально долбили породы долотом на несколько сот метров. Уже в XX веке строили протяженные, многокилометровые скважины, применяли технологии горизонтального бурения и так далее. А сейчас все усложняется еще на порядок: мы постепенно перемещаемся на континентальный шельф, на дно морей. Представить себе решение всего комплекса задач начиная от разведки месторождения, строительства скважин, геонавигации без геологии, как основной науки, в этих условиях просто невозможно. Это как искать иголку в стоге сена. Без геологии искать нефть и газ — как без глаз.

То есть с годами работы явно не будет становиться меньше — ожидаю, что ее будет только больше и она будет интересной.

Пожелания коллегам в преддверии праздника?

В моем представлении, геолог — это профессия, широко мыслящих специалистов, которые никогда не останавливаются на достигнутом, всегда идут к новым свершениям преодолевая любые трудности! Это состояние души покорителя недр, пропитанное романтическим нестроением. Поэтому желаю своим коллегам — геологам — сил, упорства и терпения на пути достижения целей, направленных на открытия тайн земных недр! С Днем геолога! P.S. А главная мечта каждого геолога — конечно же стать главным!