Технологическая насыщенность, экологическая ответственность

В 2009 году институт «ВНИПИгаздобыча» получил задание на разработку проекта обустройства месторождения в уникальном регионе — удаленном, сложном и перспективном. Команду инженеров, которая должна была за год с небольшим создать и провести через тернии госэкспертиз проект, возглавил Дмитрий Яшков. Для него участие в проекте стало важным и ценным опытом, инженерным вызовом и уникальной школой работы на новом и непривычном направлении.

Увеличенная фотография (JPG, 299 КБ)

К нам в институт проект обустройства Киринского месторождения пришел в конце 2009 года и принес с собой много нового и передового. Это был первый объект с применением подводных технологий добычи газа и газового конденсата для «Газпрома» и для России в целом.

Мы были определены генеральным проектировщиком и занимались всеми вопросами реализации проекта от а до я. Наземная часть была во многом аналогична Заполярному месторождению на Ямале. С морем было иначе — никто в России не обладал достаточно богатым опытом в этой области.

Это был нетрадиционный подход для российского шельфа — добыча углеводородов с применением стационарной платформы. Предполагалось, что на Киринском месторождении будет использоваться автономное оборудование, расположенное на глубине около 95 метров. К тому же были жесткие требования к срокам реализации — в конце 2009 года мы приступали к проектированию, а в 2011 году стояла задача сдать готовый проект. Кроме самого проекта обустройства, необходимо было разработать проект газопровода подключения к магистральной газотранспортной системе Сахалин — Хабаровск — Владивосток.

Добавляла интереса территория, где нам предстояло работать. Северо-восток Сахалина — это район, где плавают серые киты, а ручьи и реки из маломальского водотока в определенный период превращаются в нерестовый объект. Поэтому экология у нас была на первом месте. Регион для «Газпрома» был новым. На этом объекте нельзя было подвести компанию — все смотрели на проект с нескрываемым интересом.

Поэтому мы внимательно изучали опыт реализации проекта «Сахалин-2» с точки зрения экологических аспектов организации строительства. Например, переходы через водные объекты и правила обустройства и рекультивации строительных площадок. Глубоко погрузились в решения, которые ранее применяли в регионе. Наряду с экологическими особенностями региона имелся еще один крайне серьезный фактор — местоположение объекта проектирования. Это район с высокой сейсмической активностью. Для оптимального решения обеспечения устойчивости зданий и сооружений с одновременной минимизацией затрат потребовались специализированные виды проектных работ. Например, микросейсморайонирование. Специфика региона потребовала отказаться от привычных типовых проектных решений.

Для института Киринское месторождение, как мне кажется, стало новой вехой в истории.

Где проектировали до этого? Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский автономные округа, средняя полоса России. В истории института, а может, и ПАО «Газпром», строили в такой сложной сейсмике разве что в Средней Азии, но это была вторая половина XX века. У нас в институте даже людей не осталось, которые имели тот опыт. Так что решения, которые мы применили на Киринском месторождении для обеспечения безопасности при сейсмической активности, пришлось «изобретать» заново.

Проект не был ни блином, ни комом несмотря на то, что он был первым. Есть много факторов, которые влияют на проект, на его реализацию и развитие. Концепция, которую довели до нас в части реализации проекта, требовала применения решений быстрых и оптимальных с точки зрения цены. И одновременно проверенных, имеющих доказанную эффективность. Были требования «Газпрома» по экономической эффективности, и с учетом капвложений в морской добычной комплекс сделать это было непросто. Ключевые принципы: в короткие сроки, за реальные деньги, эффективно.

Спросите у кого-нибудь, кто имеет опыт за три года пройти путь от задания на проектирование до завершения строительства нового объекта в новом регионе. Я навскидку вам ничего такого не назову. Может, какие-то компрессорные станции или локальные газопроводы. Но не добычную инфраструктуру, не установку комплексной подготовки газа. К тому же промысел отличался технологической оснащенностью: это и применение моноэтиленгликоля, и его регенерация, и собственная генерация электроэнергии, и стабилизация конденсата, и утилизация газов стабилизации. И Чаянда, и Ковыкта, которые в последние годы появились, — они скорее похожи на Киринское, чем наоборот. Сахалинское месторождение было первым. К тому же Киринское месторождение — это не ЯНАО даже, это Сахалин. Одна из ключевых проблем стройки — логистика. Зима, паромная переправа закрывается из-за циклонов, вагоны, бывало, стояли по несколько месяцев в порту. Но, несмотря на все сложности, мы успешно реализовали проект.

Сомнений, что все получится, никогда не было. А вот азарт был — сроки стояли амбициозные. Времени на раскачку не было, приходилось работать быстро. Так, что мы уже в 2010 году закончили все экспертизы. Это напоминало сессию в институте: у тебя есть список экспертов, и нужно всех их пройти, как будто с зачеткой. Да, проект был сложным, но я не помню с ним каких-то больших проблем: ни экологических скандалов, ни претензий от Ростехнадзора.

Мне Киринское запомнилось подходом к работе. У нас с заказчиком была команда. Люди жили этим объектом, несмотря на удаленность, разницу во времени и подобные вещи.

Мы говорили на одном языке — концептуальные вещи, которые позволили бежать вперед, были утверждены сразу. Накануне старта работы над Киринским месторождением я как раз закончил обустройство Заполярного месторождения для компании «Ямбурггаздобыча» (сегодня — «Газпром добыча Ямбург»). Молодой коллектив «Газпром добыча шельф» на тот момент состоял из людей, собранных из разных компаний со всей России, но ядро его как раз составляли специалисты из Ямбурга. Я думаю, это в том числе позволило нам быстро найти общий язык и успешно прийти к цели.

Для меня это не был «один из проектов», он был главным. Я занимался исключительно им. Все воспринимали задачу как вызов. Шутка ли — одновременно и первый объект с подводным добычным комплексом, и первый самостоятельный «газпромовский» объект на Сахалине. Я горжусь, что мне удалось поработать с такой командой профессионалов над уникальным и запоминающимся проектом.