Геологи в условиях шельфовой неопределенности
Освоение месторождений на шельфе — всегда уравнение со множеством неизвестных. Найти подходящие иксы и игреки, подобрать правильные ключи к сердцу залежи — задача геологов. Теми, кто первые в России учились бурить скважины с подводным заканчиванием, были бывший начальник управления геологии и разработки месторождений ООО «Газпром добыча шельф Южно-Сахалинск» Кирилл Халимов и его команда
Условия освоения углеводородных ресурсов шельфа принципиально отличаются от традиционных, характеризующих месторождения суши. По сравнению с сушей существенно возрастает трудоемкость всех видов работ в связи с необходимостью преодоления водной стихии, усугубляемой длительной ледовой обстановкой, штормами, низкими температурами. Требуются принципиально новые, пригодные для условий суровой Арктики типы и виды оборудования для морского бурения, подводной добычи и транспорта углеводородного сырья, специализированный ледокольный флот и многое другое. Многократно увеличиваются экологические риски.
Нефтегазовые проекты шельфа арктических морей требуют огромных затрат на их освоение, широкомасштабной кооперации и консолидации сил и средств, модернизации технологий во всех звеньях производства.
Об этом свидетельствует опыт первых попыток освоения уникальных нефтегазовых объектов (шельфа о. Сахалин). Освоение их потребовало громадных материальных и финансовых средств, новых нетрадиционных форм организации работ, сосредоточения усилий, производственного и интеллектуального потенциала.
C геологической стороны шельфовые проекты от объектов на суше чем отличаются? Прежде всего мерой ответственности при недостаточном количестве геологической информации. Что это значит? На суше мы можем пробурить фактически сколько угодно разведочных скважин, получить самый достоверный геологический материал в необходимом объеме. И можем его исследовать, изучать, строить догадки о строении месторождения, коллекторских свойствах пород. На шельфе построить скважину примерно на два порядка дороже. Поэтому мы проводим сейсмику, получаем картинку, интерпретируем, моделируем…
В освоение шельфа я пришел в феврале 2002 года, практически с момента создания компании «Севморнефтегаз». Это было совместное предприятие, которое должно было вести разработку двух шельфовых проектов: нефтяного Приразломного месторождения в Печорском море и газового Штокмановского — в Баренцевом.
В 2008 году «Севморнефтегаз» разделили на два отдельных предприятия: «газовый» — «Газпром добыча шельф» и «нефтяной» — «Газпром нефть шельф». Каждому из них достался собственный проект. Чуть позже у «Газпром добыча шельф» появилось второе месторождение — Киринское, расположенное на Сахалине.
Знаете, как у Толстого. Счастливые семьи счастливы одинаково, а несчастные — каждая по-своему. Так и месторождения: с одной стороны, глубже 500 метров все один в один, но на самом деле каждый проект уникален. Штокмановское месторождение — это огромное газовое месторождение, расположенное примерно в 600 километрах от побережья Кольского полуострова. Главными сложностями при его освоении как раз были большое расстояние от берега и большая глубина. Киринское месторождение на этом фоне было «наименее несчастным» и имело три больших плюса: оно располагалось в известном районе, рядом были и есть морские и сухопутные месторождения. В целом разрез был давно и подробно изучен, понятны сложности, которые нас ждали. К тому же, всего 28 километров от берега и глубина моря, в отличие от Штокмана, — менее 100 метров. При выборе проекта я выбрал Киринский, потому что именно там можно накопить за короткий период большой опыт и пройти весь цикл от проектирования до запуска и начала эксплуатации месторождения.
В «Газпром добыча шельф» я возглавил Управление геологии и разработки месторождений. В состав Управления входило четыре отдела: лицензирования и недропользования; геологии; разработки месторождений; строительства скважин. С теплотой вспоминаю именно начальный этап работы (становления), большую помощь мне оказал Сергей Евгеньевич Чигай, в то время мой заместитель. Работали дружно, помогали друг другу чем могли.
Когда Александр Мандель (генеральный директор «Газпром добыча шельф») создавал команду для Киринского месторождения, он следовал принципу «слияние опыта и молодых кадров». У нас в геологическом управлении как раз собрались такие специалисты: в основном это была молодежь, но были и те, которые имели опыт работы с месторождениями на суше. На предприятии была «плеяда сахалинцев», которые отработали на Сахалин вместе с Александром Яковлевичем. Их опыт был очень важен. Мы использовали знания о скважинах, которые строили на острове для проектирования и строительства скважин в море. Этот подход себя оправдал — все, что мы построили, успешно работает, дает притоки и рассчитанный и спроектированный дебит.
На Киринском месторождении мы строили очень сложные эксплуатационные скважины. Даже если не брать в расчет то, что это были первые в России подводные скважины. Учитывая короткий период «свободного моря», применили подход по строительству некоторых скважин в два года. В первый год строили скважину до продуктивного горизонта, а во второй уже вскрывали продуктивный горизонт и заканчивали скважину. Применение данной технологии позволяло нам построить «полторы» скважины в год. Конструкция вновь строящихся скважин также была сложной. Был значительных отход ствола от вертикали, из-за этого при глубине скважины в 3 километра общая протяженность ее была около 3,7. На сложную конфигурацию скважин накладывался очень короткий буровой сезон — акватория ото льда освобождалась к маю — июню, а уже в ноябре появлялись первые дрейфующие льды, опасные для буровых установок.
На этапе строительства скважин нам большую помощь оказал самый опытный «наш буровик» — Александр Яковлевич Мандель. На этапе запуска месторождения у нас был другой генеральный директор — Анатолий Александрович Сорокин, человек с колоссальным опытом по запуску месторождений, спокойный руководитель, ставящий безопасность проведения работ на первое место. У них я многому научился. Мы все вместе работали, был круглосуточный контроль за строительством скважин.
Потому самое яркое воспоминание о том времени — очень хотелось спать. Месторождение — на Сахалине, «Газпром» — в Москве. Надо было не просто сделать все правильно, необходимо было к тому же сообщить в головной офис и получить одобрение. Кроме энтузиазма и удовлетворения, полученного от работы, мы почувствовали, насколько велика Россия и сколько в ней часовых поясов.
Строительство скважин в «Газпром добыча шельф» было отнесено к моему управлению. То есть под мою ответственность. Сводки поступали круглосуточно. Первые скважины мы строили из Москвы до переезда в Южно-Сахалинск. В пять часов утра раздавался звонок на мобильный от Александра Яковлевича Манделя. Я должен был ему доложить и обсудить, что было сделано на скважине. Осознание того, какое дело мы делали, приходит с годами. Оборачиваясь назад, уже сейчас я понимаю, что мы сделали что-то значимое, глобальное. Опыт строительства скважин, обвязки и обустройства месторождений очень важен и играет большую роль в реализации следующих проектов.
Каждая скважина, с учетом ее стоимости, ответственна. Был приток. Мы понимали, что месторождение выведено на проектные показатели. Каждая скважина была уникальной, дебиты были заложены немаленькие, и нельзя было сказать, что, когда пробурили первые, мы получили весь необходимый опыт и потом «пекли» их, как укладчицы зефирки.
Процесс строительства как до продуктивного горизонта, так и в нем — очень ответственный, технологически опасный и сложный. Опыт был получен колоссальный. Никто не думал, что мы Гагарины и Титовы. Думали, как поскорее и правильно выполнить поставленные задачи.
Увеличенная фотография (JPG, 297 КБ)